Мусалиме Камаловой 28 января исполнилось сто лет. И хотя в ее семье все жили долго, сама она признается — никогда бы не подумала, что ответит вековой юбилей. Тем более, что тяжело заболела маленькая Мусалима сразу после рождения:

— Рассказывали мне родители — голодно было в 21-ом году. Мы жили в деревне Имен, в Башкирии. Вот я и заболела. Молоком меня поят, а оно не держится внутри. Отец пошел за лебедой. Там старика встретил. Старик ему и подсказал — нужно козье молоко! А у нас только  теленок был. Вот и пошел отец пришел искать козу, нашел, поменялся с кем-то. Понемногу, по стакану меня отпаивали. Так и выздоровела. Вот и живу.

Жалеть себя было некогда

Мусалима — значит скромная, спокойная. Она такая и есть. Всю свою длинную непростую жизнь в заботах и тяжелой работе. Треть жизни — на СУМЗе, где была и разнорабочей в медеплавильном цехе, и кочегаром в котельной, и в железнодорожном цехе. На СУМЗе и с мужем познакомилась.

— У нас семья большая была. В деревне хорошо жили. Корова, лошадь, все было, овечка, гусей держали. Отец, Бадартдин, 8 лет служил. Еще до службы договорился с мамой, Гульминур, если живой-здоровый придет, то женится… Пожили в своем доме, а потом всей семьей уехали на торфпредприятие. У отца брат вперед поехал, позвал — брат, приезжай быстрее, тут можно жить. Жили поначалу в палатках. Люди из Башкирии, Казани, Мордовии, Чувашии… Холостые и семейные, вместе жили все. Большую печь поставили, туда метровые дрова шли, торф, так топили. Картошку накопаем, вымоем, на всю печь сверху положим сушить. Картошку жареную часто кушали.

Память Мусалимы избирательна, превращает события в сказания, в притчи. В них оживают давно ушедшие люди, в них можно почувствовать запах вкуснейших лепешек, которые она пекла. Знатная была умелица, все успевала. Время такое: унывать и жалеть себя некогда было. Сегодня ставишь на ноги молодую страну, завтра — помогаешь строить завод.

— Молодая была, мне паспорт не давали, с бумажным паспортом 6 или 7 лет проходила. Район купил трактор. Три девки, сели на трактор, поехали. А мы пешком пошли. На второй день дошли до сельсовета, там говорят — вы молодая, учитесь, будет вам паспорт. Справку дали. А метрика моя сгорела. С бумажной справкой работу найти было трудно. Искала, где только можно.

Работы не боялась

На СУМЗ Мусалима пришла работать в 1939 году. Помог зять.

— Зять наш на Динасе жил, а на СУМЗе работал. Грузчиком. От СУМЗа на Динас домой ходил, там близко. Работы, говорит, на заводе много, рабочих рук нет, давай. Я ему говорю, так у меня паспорт бумажный. Но даже с таким приняли. А потом и такой, как у других, справили. Проработала месяц, полторы тысячи получила. Богатая стала.

Мусалима качает головой и улыбается. Ее сухие подвижные руки будто снова пересчитывают те невиданные деньги, что удалось заработать 19-летней неграмотной девушке.

— Работы не боялась. Одеваться надо, есть надо, отец и мать приехали, они пенсию не получали ни копейки. А у нас лошадь нагулялась да сгинула в Дегтярске. Земли тогда было полно, не делили ведь ничего. Где есть пустая — отец пойдет, попашет, посеяли хлеб. Хлеб хорошо уродился… Так я и осталась в Ревде, на заводе. На железную дорогу сначала отправили. Разнорабочие, человек шесть около завода камень, железо, доски убирали, подметали. А потом отправили за кирпичом. Чугунный такой кирпич. Я полная была тогда, моя напарница тоже. Я холостая, она холостая. По 20 кирпичей грузили. А они весили 32 кг! Вшестером несли. Женщины носили, мужики принимали в машину. В медеплавильный цех на пол кирпич этот стелили. После кирпичей понадобилась глина — отверстия забить, через которые расплав потечет.

Работа Мусалимы никогда не была легкой. Как сама говорит — наверное, от того, что грамоте не обучена. Но трудилась всегда на совесть.

— Когда в железнодорожном цехе была — шпалы меняла. Сначала костыль вытащим, потом домкратом поднимаем, шпалу вытаскиваем, новую ставим. Четыре-пять штук каждый день меняли. Женщины…

Пришёл — и война

Будущий муж Мусалимы — Мижан — тоже работал на заводе, кочегаром в энергоцехе.

— Как познакомились? Да обычно. С зятем он вместе работал да дружил. Вот и все. Поговорили, посидели вместе и поженились. 45 лет с ним прожила. До войны двойню родила. Жили мы тогда в бараке. Как-то пришел он со смены и, все, говорит, жена, помираю, заболел. Что болит — не знает, головой только машет. Я сразу за старухой побежала. Была у нас такая, которая отчитывала. Привела ее, она читать начала, а мужу лучше не становится. Несколько раз читать старуха принималась, ничего не получается. Вызывали врача, мужа в больницу положили. Мать, отец его приехали… Вернулся из больницы только через три месяца. Пришел — и война началась.

Народ массово уезжал в деревни. Мол, там сытнее, хоть картошку посадить можно. Так Мусалима осталась в бараке практически одна, без поддержки.

— Двойняшки у меня маленькие, ничего у них нет, даже соски. Через марлю хлеб сосали. Иногда с сахаром. Так и жили. Ревела я, даже одеть детей не во что было. Ничего нет, денег нет, муж тогда в больнице лежал. Врачи говорят, не беспокойся. Зимнее одеяло, летнее одеяло дали, пеленки дали.

Мужа на войну не взяли, дали белый билет. Мусалиме не особенно хочется вспоминать это время. По ее словам, война отняла у нее четверых детей. В том числе первенцев. Ту самую двойню.

Отдайте нам детей

— Меня детьми не обделили. А вот у брата отцовского их не было. Они с женой просили — отдайте нам детей. Мой говорит, я никому своих детей не отдам! А они ему — ты же больной! Но так и не смогли договориться. Где это видано, чтобы детей отдавать? Они поехали в Свердловск, проверялись у врачей. Сказали — нет, не будет. А нам как бы тяжело не было — все с божьей помощью справлялись.

Те родственники ребенка потом взяли на воспитание. Вырастили, выучили, он агрономом стал. Дети Мусалимы и Мижана тоже в люди вышли, получили образование.

— Мы с мужем неграмотные. А дети лучше нас, — с гордостью говорит Мусалима.

Квартиру Камаловы получили от завода. Семья большая: отец, мать да пятеро детей.

— Три комнаты получили. Радость большая была. Я все время работала. Даже потом, на пенсии. Детей оставлять было не с кем. С соседями дружно жили. У соседки два сына, у меня пятеро. Итого семь человек. Табуретки им переворачивали, одеялом накрывали, такой устраивали шалаш. Как-то домой прихожу, а старший мне докладывает: «Мама, а мы тут поженились. Теперь все вместе жить будем», — смеется Мусалима.

А потом мы долго рассматриваем фотографии. Молча. Потому что Мусалима устала. Но, наверное, так даже лучше. Лучше, что в этой истории не будет тяжелой болезни и смерти мужа, ухода детей… Эта история должна заканчиваться, как в сказке: про то как все жили долго и счастливо. Потому что действительно долго. И по этой же причине все равно счастливо. Если столько лет отмеряно судьбой — это счастье, что бы вы там не говорили.

***

— Отцовская порода и материнская. Все у нас долго жили. Но я все равно не знаю, как я столько лет держусь. Даже не думала никогда. Работа тяжелая вся была, жизнь тоже. Спрашиваю у бога — когда, когда? Но он пока не забирает меня к себе, — задумчиво рассуждает Мусалима.

— Может, у него свои планы?

— А как же, — хитро улыбается мне в ответ женщина,

И в этой улыбке — столетняя житейская мудрость.

Надежда ГУБАРЬ